Глава I

Я родился

Это я

в 1945 году во время эвакуации в Свердловске.

 Вместо кроватки – эмалированный таз.

 С сосками в войну было плохо. Говорят, с упоением сосал хвост селедки, то есть ни в чем себе не отказывал. Первые шесть месяцев прожил в Свердловске, потом собрал вещи: соску и таз и рванул в Ленинград. Навсегда.

 

На даче двоюродный брат пяти лет усаживался в пыли на дороге. Набивал рот камушками и щебнем, запивал фиолетовыми чернилами. В жизни не видел более счастливого фиолетового лица. Где он брал чернила, – загадка.

Наказывали брата сурово. Били по попе, запирали одного в темной комнате.

Когда он выходил на свободу, опять его находили в пыли на дороге, пирующего с чернилами, щебнем и девочками.

Очевидно, растущему организму не хватало кальция. И чернил.

Учусь в техникуме.

Набедокурил. Был вызван к директору. Тот инвалид войны, дядька с орденом на груди и вмятиной поперек лба, приказал:

«Возьмешь дрова во дворе и отнесешь к титану.

 Я вышел из кабинета и зарыдал. Техникум на проспекте Обуховской обороны. А кинотеатр «Титан» на углу Невского и Литейного. Значит, километров пятнадцать пешком. Дело не в тяжести дров. Чем бессмысленней приказ, тем унизительней.

 Ребята выяснив, куда я собрался с дровами, отсмеявшись, мне обьяснили: «титан» - железная печь на первом этаже техникума (тогда было печное отопление).

Вывод: прежде чем почувствовать себя униженным, убедись, что тебя унизили!

Мог расстаться с жизнью несколько раз. Благодаря той же несобранности не довел до конца.

Первая попытка.

Мне пять лет. Вывезли к морю. Новый Афон.

В слезах вбежал в комнату: «Мама, мама! «Шнелька» не дает взять красивого червячка!»

Дворняжка с лаем носилось кругами, не давая мне взять в руки гадюку…

Стройотряд, 1967 год.

После институтских военных сборов добираемся с другом на Север до Кандалакши.

 Полярный день длится всю ночь. Между сопок зависли оранжевый и белый шары. Солнце еще не зашло, а Луна уже тут.

 Мы приехали веселые, свежие. А бойцы еле волокут ноги. Десятичасовой рабочий день давал о себе знать…

 Утро наступало так. Без четверти семь в динамиках запевали «Битлы», а мы еще не знали, что это за музыка.

 В вагончиках все спят мертвым сном.

«До построения десять минут!»

Семидесятые.

Практика на заводе художественных красок.

Небольшие комнатки. В них перетирали краски вручную. Техника безопасности – каменный век.

Желтая комната. Желтая женщина с желтыми глазами и зубами. Она терла охру.

Синяя женщина. Синие глаза, такие же зубы. Ее звали Кобальт.

Красная женщина. Естественно, с красными волосами, глазами, зубами. Плакала красными слезами. Она терла кадмий…

Цвета на картинах я долго воспринимал, как результат выдавливания на холст из тюбиков тех разноцветных женщин.

Первый в жизни гонорар.

Гонорар пришел из Литературной газеты в 1971 году. 36 рублей 40 копеек.

 В те годы люди были уверены в завтрашнем дне. Сто десять рублей в месяц, ни копейкой меньше, ни больше. А тут сверх зарплаты такие деньжищи! На 16-той странице напечатали девять моих фраз в рубрике «афоризмы».

По 4 рубля за фразу! Жена сразу прикинула, сколько фраз в месяц нам нужно, чтобы свети концы с концами...

«Литературку» открывал, как лотерейную таблицу. Если сходилось имя и фамилия,- выигрыш минимум 4 рубля… Бутылка коньяка тогда стоила 4р.12коп. С одной фразы можно было напиться.

 Восьмидесятые.

Чему мог научить сына человек, который умеет только писать?

 Силой усаживал семилетнего Павлика за печатную машинку:

 - Сынок, придумывай, что хочешь, но полстранички в день будь любезен!

 Мальчишка ерзал на стуле, болтал ногами, стучал по клавишам.

Огромное количество орфографических ошибок любой текст делает смешным.

(Как можно в слове «все» сделать четыре ошибки!?

Он писал так: «фсьео». Писал, как слышал.

 А когда ему становилось невмоготу, сын укладывался в пять минут.

Собаки.

 Человеку всегда не хватает денег. И любви.

 Природа смастерила собаку. Ее организм вырабатывает любовь.

 Шерсть впитывает ваши неприятности.

 Согласитесь, ни одна жена не встретит вас так, как собака!

 Вынести мусорное ведро,- три минуты. Пес встречает тебя так, будто ты вернулся после амнистии.

Арто, большой королевский пудель, прожил с нами тринадцать лет. Мы его обожали, хотя глядя на фотографию, видно, что не такой уж красавец! Морда тяжеловата, плохо пострижен. Но, согласитесь, красота это тема не любимых, а любящих.

Восьмидесятые (продолжение).

Началась эпидемия видиков.

 Выходили в ночную смену, ехали на край города и смотрели четыре - пять фильмов подряд.

 «Крестный отец», «Челюсти», «Эмануэль» …Так выглядело тогда счастье!

 …«Юморина» в Одессе.

 В ресторане Андрей Кучаев рассказывает «Последнее танго в Париже», которое видел в Москве своими глазами.

Кучаев пьет, закусывает. Мы не едим, не пьем, смотрим ему в рот. . Мы УВИДЕЛИ потрясающее кино!

Спустя два года посмотрел «Танго» на кассете. Фильм оказался слабее, чем в пересказе Кучаева.

Голод обостряет восприятие.

Двухтысячные.

Во дворе бомжи. С морозами они исчезают, где-то зимуют, как мухи, весной оживают. Меня приветствуют издалека, интересуются творческими планами.

 Гуляем с Брюсом. У стены пес задирает лапу. Бомж делает то же самое. Заканчивают. Оправляются.

 Бомж говорит собаке:

 - Ну что, мой друг, мы оба одинаково небрежны!

 Что значит, бомжи Санкт-Петербурга!

Райкин.

Мне посчастливилось встретиться с великим актером двадцатого века. В преклонном возрасте он играл мой спектакль «Мир дому твоему».

Мгновения волшебства помню.

Константин Райкин, Аркадий Райкин, Семён Альтов

Сидим у Аркадия Исааковича дома на улице Горького.

Его спина изогнулась, приняв форму кресла. Правой рукой придерживает тремолирующую левую. Тихо рассказывает анекдот. Не помню какой… человек приходит в помещение, раздевается….

 Напротив огромные темные глаза. И вдруг ловлю себя на том, что ВИЖУ, как человек снял шляпу, она летит и повисла на гвозде. Снял туфли, сладко с хрустом пошевелил пальцами…

 Как в сказке «кот в сапогах», Аркадий Исаакович мог превратиться в мышку или во льва. И женщины тотчас завизжали.

Tags:

 

 

 

  

 

Tags:

Main Menu